первый миг Анаит хотела вернуться домой, но в следующую секунду поменяла решение и направилась прямо в сторону ребят. По всей вероятности, внешность Анаит имела решительный вид, по этому Григорий сразу замолк, а остальные перестали смеяться, и только Мушег продолжал улыбаться, но его улыбка была предназначена Анаит. В итоге, его улыбка тоже угасла.

— Добрый вечер, Анаит, — приветствовал Мушег. — Ты пришла в кино?

— Догадался. А почему нет? Нельзя прийти в кино?

— Я просто так сказал, без задней мысли… — растерялся Мушег. — Я сейчас возьму билет.

— Я не одна, Агнесса тоже со мной.

— Для нее тоже возьму, — обрадовался Мушег и немедленно направился к кассе.

Анаит посмотрела в сторону парней, спросила:

— Гриша, можно на минуту?

— Меня? — удивился Григорий, затем быстро ответил, — Конечно.

Оставив Агнессу одну, Анаит пошла в сторону тутовника, стоявшего посреди клубного двора. Григорий был трактористом в колхозе, а летом работал на комбайне. Он был высоким, стройным парнем, с круглым, добродушным тупым лицом, и к этому лицу была приставлена такая же тупая улыбка. Года два назад он окончил среднюю школу, в армии был танкистом, вернувшись оттуда, сразу пошел к председателю колхоза и сказал:

«В армии я был танкистом, а танк и трактор изготавливают на одном заводе, дай один трактор, буду работать в селе». Председатель принял юмор и не отказал. Григорий своим остроумием не отличался, но так получалось, о чем бы он ни говорил, все, почему-то, смеялись. И никто не мог объяснить эту странную ситуацию. Неспеша, он отошел от парней, бросив недокуренный окурок на землю и раздавив его ногой, подошел к Анаит.

— Послушай, Гриша, я хочу задать тебе один вопрос. Но обещай, что этот разговор останется между нами, — начала Анаит. — Обещаешь?

— Э… — сестренка, — почесывая затылок, сказал он, — Гриша никакие обещания дать не может, как я могу обещать, Все знают, и ты тоже знаешь, что слово у меня во рту не держится. Так что, если это секрет, мне не говори.

Анаит открыто улыбнулась над этим чистосердечным признанием.

— Ладно, черт с тобой, я должна спросить, это верно, что у вашего Карена в Степанакерте есть невеста?

— Речь про Астхик? — вопросом на вопрос ответил Григорий.

— Ее зовут Астхик? — спросила Анаит с волнением, хотя мать ей уже говорила об этом.

— Астхик… Да, есть, вроде такое… Говорят, будто обручили… но правда или нет, мамой клянусь, точно не знаю, нам не сказали.

— А ты не знаешь, зачем Карен уехал в Казахстан?

— Не знаю. Жена моего дяди, то есть мама Карена, говорит, что уехал, чтоб заработать денег на свадьбу. — Он вдруг прервался и с удивлением посмотрел на Анаит. — Подожди, а как же это получается? Выходит, он просто так с тобой гулял, да?

— Так получается… — голос Анаит задрожал. Она резко повернулась и зашапгала в сторону входа в клуб. Мушег стоял там и ждал ее.

— А где Агнесса? — Анаит решительно посмотрела, заметив, что подруги нет. От ее тона Мушег растерялся, покраснел и, переминаясь с ноги на ногу, сказал, что до прихода девушек он уже приобрел билет для себя, а когда пришли Анаит и Агнесса, он отдал свой билет Агнессе, а себе и Анаит купил снова. Правда, Агнесса сядет отдельно, но ничего, у нее доброе сердце, не обидится. Ведь сама Анаит не была бы против того, чтобы они хотя бы один вечер сидели рядом, правда? «А почему бы и нет, один вечер можно», подумала Анаит и неожиданно сказала вслух:

— А почему нет? Согласна, сядем рядом, — ее голос задрожал, как натянутая струна. — Сядем рядом, а потом ты проводишь меня до дому, по дороге объяснишься в любви.

На этом слове она прервалась, заметив, как Мушег со сдержанной улыбкой, спокойно стал рвать билеты в клочья.

— Я тебе в любви объясняться не буду, не бойся, — сказал он. — Хоть ты и считаешь меня легкомысленным, но, тем не менее, наверное, подлым меня не считаешь. Не так?

— О чем ты говоришь, Мушег? — удивленно прошептала Анаит.

— Мне Агнесса сказала, что у тебя какие-то тяжелые переживания, исходя из того, с каким видом ты подошла к Грише, твои переживания связаны с Кареном. Я не спрашиваю у тебя, что произошло, но и воспользоваться твоей тяжелой ситуацией я также не хочу.

— Ради Бога, прости меня, Мушег, действительно, нехорошо получилось, я по-настоящему потеряла голову.

— И, конечно, не хочешь идти в кино.

— Нет, не хочу.

— Раз так, я провожу тебя домой. — Он внимательно посмотрел на Анаит и, улыбаясь, добавил: — И домой идти тоже не хочешь. Догадался?

— Идти домой тоже не хочу, — тихо сказала Анаит.

— В таком случае, сегодня вечером представь меня своим братом, слугой, сделай меня своим насмешливым шутом или клоуном, в кого хочешь, меня преврати, только бы я мог плестись за тобой по улицам, и даже по окресностям села, столько варемени, пока не успокоится твоя душа, — заметив недовольное лицо Анаит, Мушег немедленно добавил: — Будь добра и любезна, не отказывай мне, потому что в таком состоянии я все равно тебя одну никуда не отпущу. Пошли.

Медленно шагая, они стали отдаляться от клуба, куда торопились молодые девушки, парни, женщины, мужчины. Они все оборачивались и с интересом смотрели вслед Мушегу и Анаит. Им было в чем сомневаться: до начала кинофильма оставалось не более пяти минут, а эти двое шли в сторону, противоположную от клуба. Проходя по площади перед клубом, выложенной щебёнкой, лицом к лицу встретились с двумя женщинами. Одна из них с таким явным пренебрежением и издевкой посмотрела на Анаит и Мушега, что Анаит демонстративно отвернулась. А Мушег, непринужденно улыбаясь, сказал:

— Терпи, коль мужчина…

Эта женщина была матерью Карена… Немного прогулявшись по темным и безлюдным улицам села, они завернули в сторону ущелья, дойдя до большого плоского валуна, нависшего над ущельем, сели на него рядышком. Внизу, в бездонном ущелье тихо журчала речка, бегущая с гор. Речка эта текла между замшелых камней, мимо покинутого чуть ниже родника. Разрывая небо, ввысь поднималось буковое дерево, речка протекала мимо этого белёсого дерева, на котором были высечены имена ее и Карена… Но, нет, Анаит хотела далеко отогнать от себя эти мысли, сегодня она не хочет ничего вспоминаить, она хочет забыть все то, что связано с Кареном.

— Как хорошо, что мы пришли сюда, — неожиданно тихо сказала Анаит, казалось, боясь нарушить трепетную тишину ночи. — И как хорошо ты сделал, что порвал билеты. Не представляю, как бы сидела в душном зале.

— Тебе не холодно? — спросил Мушег.

— Нет, я себя чувствую хорошо, я сейчас себя чувствую очень хорошо, спасибо. Сегодня с раннего утра меня взяла какая-то дрожь,